Несколько схематизируя ситуацию, можно сказать, что ему приходилось отстаивать свои экономические позиции перед двумя группами идейных противников. Первую составляли те, кто считали Россию страной преимущественно аграрной, полагая, что таковой ей и предстоит быть в дальнейшем, что незачем заводить в Империи современную промышленность, когда она и так "простой продукт имеет", и что патриархально-аграрный уклад отвечает глубинной духовной "особости" русского народа.

Во второй группе - "сонм литературы - от беллетристов до экономистов", объединившихся в неприятии буржуазной морали и системы ценностей (от Н. А. Добролюбова и А. Н. Островского до Л. Н. Толстого, народники, русские религиозные философы, православная церковь). Не воспринимала концепцию индустриализации страны и значительная часть дворянства и аристократии.

Были у Дмитрия Ивановича и другие оппоненты, которые хорошо понимали необходимость и неизбежность модернизации страны, но не принимали в полной мере менделеевских экономических рецептов. Причем в подавляющем большинстве случаев они полемизировали не с самим Менделеевым, а с экономическим блоком российского правительства, но по своему содержанию дискуссия затрагивала, разумеется, и экономические воззрения Дмитрия Ивановича. Сопоставим для примера позиции Менделеева и русского экономиста и публициста А.И. Чупрова.

Истоки российских экономических кризисов последний совершенно справедливо усматривал "не в недостатке капиталов, не в каких-либо стеснениях производства, а преимущественно, если не исключительно, прежде всего от /его/ чрезмерного расширения", не соразмерного ни с демографической, ни с общеэкономической, ни с социальной ситуацией в России.

Из статьи Чупрова "Кризис русской промышленности" (1901 г.):

Наш мужик до сих пор пашет деревянным плугом, боронит деревянною бороною, ездит на телеге с деревянными осями и шинами, запирает свои жилища ... деревянными засовами ... . Ничтожность существующего спроса на металлы объясняется отнюдь не тем, что они не нужны, а единственно и исключительно отсутствием средств для их покупки. .... Низкая потребительная способность нашего сельского населения представляет собой естественную границу для развития фабричного и заводского производства, является подводным камнем, о который роковым образом должны разбиваться всякие попытки слишком поспешного водворения промышленного капитализма. Руководителям нашей экономической политики постоянно преподносится увлекательный пример Англии и Германии. ... И Англия, и Германия имели и имеют рынком для своих фабрикатов целый мир и потому ничем не стеснены в расширении своих мануфактур; Россия же уже по тому одному, что она выступила на промышленное поприще последнею, должна отказаться от всяких помыслов о заграничном сбыте и обречена поддерживать свои капиталистические затеи исключительно внутренним рынком. Этот рынок, конечно, громаден, но отнюдь не беспределен. При таких условиях совершенно очевидно, что промышленность в широком смысле слова может развиваться у нас только параллельно с расширением внутреннего спроса или, - что почти то же, - с ростом потребительской способности нашего сельского люда, которым предъявляется главная доля этого спроса. Между тем у нас обыкновенно принято мыслить как раз наоборот. В известной части нашей печати пользуется большою популярностью взгляд, что развитие мануфактурной промышленности составляет лучшее подспорье для сельского хозяйства ... . Отсюда один шаг до вывода, что земледельческие классы с полным основанием привлекаются к жертвам для поддержки крупной индустрии".

Таким образом, Чупров указал на два обстоятельства, сдерживавших развитие отечественной промышленности: узость внутреннего рынка по причине бедности крестьян, составлявших более 80% населения, и ограниченный доступ России на внешние рынки. Менделеев полагал, что проблему улучшения материального благосостояния российского населения (проблему увеличения "средних народных достатков") можно разрешить путем масштабной индустриализации Империи ("весь достаток страны, вся ее покупная способность растут прямо по мере того, как учреждаются другие (несельскохозяйственные. - И. Д.) виды промышленности"). Чупров же указывал на подводные камни односторонне-индустриализаторского понимания самой проблемы, т. е. на образовавшийся замкнутый круг: снижение платежеспособности российского сельского населения отрицательно сказывалось на доходной части госбюджета, сужало емкость внутреннего рынка, тогда как форсированный рост промышленности (и Вышнеградский, и Витте, и Менделеев на деле, когда речь заходила о темпах индустриализации, никакими "постепеновцами" не были, да и не могли ими быть!) требовал колоссальных государственных инвестиций.

Нормально российская экономика могла, по мысли Чупрова, развиваться только при условии сбалансированного ("параллельного") кредитования и поощрения как промышленного, так и аграрного секторов. Разумеется, в силу ограниченности финансовых ресурсов и по иным причинам, такой путь долог, но надежен. Менделеев же и Витте считали, что развитие промышленности будет создавать возможность приложения труда вне сферы сельского хозяйства , что обеспечит заработки как сельским мигрантам в городах, так и сельчанам, занятым на предприятиях мелкой промышленности в деревне. " ... В "заботах о благе народном", - писал Менделеев, - ... ранее всего должно заботиться о других видах промышленности, а не о сельском хозяйстве".

Разумеется, Дмитрий Иванович понимал роль крестьянского спроса в индустриализации такой страны, как Россия. Но даже видя начало крестьянских бунтов, Менделеев продолжал стоять на своем - "помогать сельскому быту, конечно, необходимо, но, покровительствуя прежде всего другим видам промышленности, потребляющей продукты сельского хозяйства ... ".

Когда "Энгельгардт, Чупров и многие другие авторы писали о том, что произведенные-то промтовары крестьянин по бедности купить не в состоянии, Менделеев соглашался - "русский народ прежде всего заботится, как и должно благоразумным людям, сохранить хоть копейку на черный день" и "ему надо порядочно разбогатеть для того, чтобы он стал быстро и сильно увеличивать свое потребление железа на постройку жилищ и всякие орудия". А как народу разбогатеть-то? А "понемногу", постепенно, отвечал Дмитрий Иванович. Ну. хорошо, пусть постепенно, пусть даже очень постепенно, но как, каким способом? "Для этого повсюду служит совокупность всех видов промышленности", - был ответ. Словом, круг замкнулся - чтобы покупать промтовары, крестьянин (основной потребитель) должен разбогатеть, а чтобы ему разбогатеть, надо производить промтовары. В итоге индустриализация велась за счет крестьянства. Ответом стали события 1902 - 1906 гг.

Разумеется, экономические и технико-экономические труды Менделеева заслуживают самой высокой оценки в силу обширности охватываемого в них материала, глубины анализа и широты взгляда на российские и мировые проблемы. Однако при этом надо трезво отдавать себе отчет в том, что это были отнюдь не научно-исследовательские работы в полном смысле слова, но выдающиеся образцы отечественной просветительской публицистики, и обилие в них технических деталей (статистических данных, технологических подробностей, математических - арифметических par excellеnce - расчетов и т. п.) не должно вводить в заблуждение, ибо все эти, как правило, пространные выкладки и вычисления призваны были иллюстрировать три коренные социально-экономические концепции Менделеева: необходимости ускоренной индустриализации Империи, преобладания реального образования над классическим и последовательного проведения разумной протекционистской политики.

Основная государственная задача, по Менделееву, - развивать фабрично-заводское дело и реальное образование, остальное пойдет "само собой".

Осознание же фундаментальной роли того, что сейчас называют "триггерным эффектом" , когда "прогресс в одном производстве подобно спусковому механизму стимулирует и тянет за собой множество других производств", равно как и восприятие идеи "установления необходимых пропорций между различными сферами хозяйственной деятельности", обозначались у Менделеева исключительно на риторическом уровне, да и то, по большей части, уже когда Империю стали сотрясать крестьянские восстания. Если проанализировать тексты его главных экономических трудов, отчетов и докладных записок, то нетрудно убедиться, что хотя Дмитрий Иванович время от времени и указывал на "упалость" российской деревни, на необходимость реформирования системы крестьянского землевладения и землепользования, однако, эти его высказывания не получили в его работах внятного развития и остались за кулисами его деятельной, говорливой мысли.

В своей основе социально-экономическое мышление Менделеева опиралось не на идею "согласованного развития промышленности и сельского хозяйства], а на совсем иную модель - модель "решающего фактора", "главного звена", за которое надо крепко ухватиться и тогда, как он любил повторять, "сама пойдет". Однако социум - сложный динамический объект, исключающий при попытке его реформирования способ действования согласно механистической идее главного звена, потому как такого звена просто нет. (И чтобы усвоить это обстоятельство, основательное знакомство с Платоном и Аристотелем Дмитрию Ивановичу не помешало бы, но... не случилось.)

Разумеется, сказанное никак не умаляет бесспорных заслуг Менделеева-экономиста (точнее, Менделеева - технико-экономического публициста-просветителя), поскольку его промахи и просчеты, во-первых, обусловливались отчасти (но только отчасти !) состоянием и "перекосами" современной ему экономической мысли, во-вторых, явились естественным следствием естественного для его эпохи некоторого технократизма мышления и, в-третьих, стали выразительным примером того, что бдение разума порождает иллюзии.